Дверь в лето - Страница 22

Некоторое время они не беспокоили меня, потом Белла, которая куда-то выходила появилась снова и сказала:

– Дэн, я сделаю тебе укол, и ты почувствуешь себя гораздо лучше. Ты сможешь вставать, ходить, словом, делать все, что ты делал раньше. Ты ни на кого не будешь сердиться, особенно на нас с Майлзом. Мы – твои лучшие друзья. Ведь правда? Кто твои лучшие друзья?

– Ты. Ты и Майлз.

– Но я не только твой лучший друг, я еще и твоя сестра. Повтори.

– Ты – моя сестра.

– Вот и хорошо. Сейчас мы немного прогуляемся, а потом ты ляжешь в анабиоз. Ты утомлен, а когда проснешься, все будет хорошо. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Кто я?

– Ты – мой самый лучший друг. Ты – моя сестра.

– Умница. А теперь закатай рукав.

Укола я не ощутил, но сама инъекция была болезненной. Я поднялся и потряс головой.

– Слушай, сестренка, это не самая приятная процедура. Что это было?

– Кое-что, от чего тебе станет лучше. Ты сильно утомлен.

– Да, пожалуй это так. А где Майлз?

– Сейчас придет. Давай другую руку. Подними рукав.

– Зачем? – спросил я, но рукав все-таки поднял и позволил ей сделать укол, от которого чуть не подскочил.

– Ну-ну, – улыбнулась она. – Не так уж это и больно.

– Не так уж и больно! А зачем эти уколы?

– Ты немного посидишь в машине. Поспишь там. А когда мы приедем на место, я разбужу тебя.

– Хорошо, я хочу немного поспать. Скорее бы в анабиоз.

Я огляделся.

– А где Пит? Я собирался лечь в анабиоз вместе с ним.

– Пит? Ты что, не помнишь? Ты же отправил его к Рикки. Она сама позаботится о нем.

– Ах, да, – сказал я с облегчением.

Конечно же, я послал Пита к Рикки. Я даже вспомнил, как послал его. Рикки всегда любила Пита, она хорошо о нем позаботится, пока я буду спать.

Меня отвезли в Соутелл, в Объединенный Санктуарий. Им пользовались небольшие компании, те, что не имели собственных санктуариев. Всю дорогу я спал, но проснулся сразу же, как только Белла позвала меня. Майлз остался ждать в машине, а Белла повела меня в здание.

Девушка-регистратор поднялась на навстречу.

– Дэвис? – переспросила она.

– Да, – ответила Белла. – Я его сестра. Где я могу найти представителя «Главной Страховой Компании»?

– Внизу, в девятой комнате. Они уже готовы и ждут вас. Документы можете отдать представителю компании, – она с интересом посмотрела на меня. – Он уже прошел медицинский осмотр?

– Конечно, – заверила ее Белла. – У него, знаете ли, рак, и я ввела ему успокоительное из-за болей.

– Да-да, – сочувственно заквохтала девушка. – В таком случае, поторопитесь. Через эту дверь, а там поверните налево.

В девятой комнате нас ждали трое: мужчина в костюме, другой – в стерильном халате и женщина в одежде медсестры. Они помогли мне раздеться, успокаивая, словно ребенка, а Белла тем временем объясняла, что она ввела мне и зачем. Меня положили на стол, и мужчина в халате начал массировать мой живот, проминая его чуть ли не до позвоночника.

– С этим хлопот не будет, – объявил он наконец. – Он совершенно пуст.

– Да, он ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера, – согласилась Белла.

– Это хорошо. А то некоторые являются сюда нафаршированными, как рождественская индюшка. Не все так разумны.

– Да-да.

– О'кей, сынок, а теперь сожми эту штуку покрепче. Я введу тебе кое-что в вену.

После укола все вокруг меня начало заволакиваться туманом. Вдруг я вспомнил про Пита и попытался сесть.

– Где Пит? Я хочу видеть Пита.

Белла взяла в ладони мое лицо и поцеловала.

– Там, там, милый. Он не смог прийти, разве ты не помнишь? Он остался с Рикки.

Я затих, и она объяснила остальным:

– Пит – это наш брат. У него заболела дочь.

Я начал засыпать.

Вскоре я почувствовал сильный холод, но не мог шевельнуться, чтобы натянуть одеяло…

5

Я пожаловался бармену на кондиционер – тот работал слишком хорошо, и все мы могли простудиться.

– Не имеет значения, – ответил он. – Вы не почувствуете холода, когда заснете. Спать. Спать… вечерняя дрема, чудесный сон.

У него было лицо Беллы.

– Хорошо бы выпить чего-нибудь горячего, вроде кофе с молоком, – сказал я. – И горячий блин с маслом.

– Сам ты блин! – ответил доктор. – Нечего ему валяться, поверните-ка его!

Я попытался зацепиться за бронзовую стойку табурета, но в этом баре не было бронзовых стоек, таких забавных, и я, плоский, очутился на спине, еще более забавный, и так лежал, пока меня обслуживала сиделка, натасканная на уход за безногими. У меня не было ног, иначе почему же я не зацепился за бронзовую стойку табурета? И рук тоже нет, обоих.

– Смотрите-ка, Мэй, у него нет рук!

Пит сидел у меня на груди и вопил.

Я снова был в армии, на учениях… в условиях, максимально приближенных к боевым, в одном из тех лагерей, где вам сунут лед за пазуху, чтобы разбудить, и знают кучу других идиотских шуток. Я поднимался на чертову гору, самую большую во всем Колорадо, и повсюду был лед, а у меня не было ног. Тем не менее, я тащил огромный тюк, самый большой изо всех – они прикидывали, нельзя ли заменить мулов солдатами, и ставили на мне опыт. Я не смог бы сделать ни шагу, если бы сзади меня не подталкивала маленькая Рикки.

Старший сержант, с лицом, совсем как у Беллы в ярости, обернулся ко мне:

– Эй, ты, вперед! Я не могу опаздывать по твоей милости. Мне наплевать, сделаешь ты это или нет… но пока делаешь – не смей спать.

Мои ноги больше не держали меня, и я упал в обжигающий холодом снег и заснул, а маленькая Рикки причитала, умоляла меня не спать. Но я уже заснул.